Рубенс. «Девкалион и Пирра».

Этот рассказ напоминает библейское сказание о всемирном потопе. Верховное божество разочаровалось в том, что стало твориться на земле – и решило все начать сначала. И прежде всего, извести все живое.

Вот как описывает эти события Овидий в «Метаморфозах»:

«...человеческий род, обреченный на гибель, жалеют
Все; каков будет вид земли, лишившейся смертных,
Все вопрошают: кто приносить на жертвенник будет
Ладан? Иль хочет зверью он отдать опустелую землю?
И на вопрос их в ответ, что его-де об этом забота,
Вышних царь запрещает дрожать и, не схожее с прежним,
Он обещает явить - чудесным рождением - племя.»

Кто эти «все», что жалеют человеческий род? Это боги – олимпийцы. Кто хочет избавить землю от смертных? Кто это «он»? Это - Зевс.

Зевс поначалу хотел извести всех огнем, но почему-то побоялся, что

«Гибель будет грозить дивнослаженной мира громаде...
...Кару иную избрал - человеческий род под водою
Вздумал сгубить...»

Сказано – сделано:

« с небес проливные дожди опрокинул...
...Суша и море слились, и различья меж ними не стало,
Все было - море одно, и не было брега у моря.»

Короче, утопил всех. А кто не утонул – умерли от голода:

«Гибнет в воде большинство; а немногих, водой пощаженных,
При недостатке во всем, продолжительный голод смиряет.»

Над водой выступает теперь только одна гора:

«Парнас; облаков верхи ее выше.
К ней-то Девкалион - остальное вода покрывала -
С брачной подругой своей пристал на маленькой лодке»

Девкалион – это собрат Ноя, библейского персонажа. Ной был выбран Господом Богом как образец непорочный и безгрешный. И Господь повелел Ною построить ковчег, посадить в него «всякой твари по паре», своих сыновей с женами. И это все для того, чтобы после очищения от скверны земля вновь наполнилась жизнью.

Почему именно Ной? Чем он заслужил благоволение и благословение Господа? Вот что об этом говорит Библия: «Вот житие Ноя: Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил перед Богом» (Бытие, 6,9). Этого было достаточно, чтобы утопить всех остальных.

Что до Девкалиона и Пирры, то предание еще короче касается их жизни до потопа:

«...Не было лучше вовек, ни правдолюбивее мужа,
Богобоязненна так ни одна не бывала из женщин...
...Оба невинны душой, богов почитатели оба...»

Зевс (видимо, к своему удивлению) обнаружил, что эта пара еще жива, и решил остановить потоп. И тут же к нему пришло решение использовать супругов для воспроизводства народа.

Вода постепенно ушла:

«Реки спадают, уже показались возникшие холмы;
Море опять в берегах и в руслах полные реки,
И выступает земля, с убываньем воды прибывая.
К вечеру долгого дня и лесов показались макушки
Голые, тина у них еще на ветвях оставалась.
Мир возродился земной.»

Уцелевшие начинают новую жизнь. Девкалион обращается к своей жене, к Пирре:

«Девкалион, зарыдав, к своей обращается Пирре:
«Нас, о сестра, о жена, о единая женщина в мире,
Ты, с кем и общий род, и дед у обоих единый,
Нас ведь и брак съединил, теперь съединяет опасность, -
Сколько ни видит земли Восток и Запад, всю землю
Мы населяем вдвоем.»»

Все смертные погибли, остались только они:

««Ныне же в нас лишь двоих сохраняется смертных порода;
Так уж угодно богам, чтоб людей образцом мы остались».
Оба заплакали.»

Было от чего плакать: ни родственников, ни знакомых, ни друзей, ни врагов. И никакого имущества: ни дома, ни скота. Что делать? Конечно, попросить совета у богов. Они решили помолиться. Недалеко из-под воды выступил какой-то храм, весь в водорослях, в тине. Они упали на ступеньки, поцеловали пол и попросили совета, как им восполнить убыток человечества. Ответ был таков:

«Выходите из храма;
Головы ваши покрыв, одежд пояса развяжите
И через плечи назад мечите праматери кости».

Что делать? Головы покрыть – не вопрос, распустить пояса – никаких сложностей. Но вот как это: метать кости праматери?

«Остолбенели они, и нарушила первой молчанье
Пирра; богини она покориться веленьям не хочет;
Молит прощенья себе; уста оробели, боится
Матери тень оскорбить, назад ее кости кидая.»

И физически это было невозможно: они оказались очень далеко от могил своих предков. Девкалиона осеняет гениальная догадка:

«Наша праматерь - земля. В телесах ее скрытые кости,
Думаю - камни. Кидать их за спину нам повеленье.»

Супружеская пара распоясалась (распустила на себе пояса) и начала кидать камни назад за спину. И случилось чудо:

«Камни, - поверил бы кто, не будь свидетелем древность, -
Вдруг они стали терять постепенно и твердость, и жесткость,
Мягкими стали, потом принимали, смягчившись, и образ,
После, когда возросли и стала нежней их природа,
Можно было уже, хоть неявственный, облик увидеть
В них человека, такой, как в мраморе виден в початом, -
Точный еще не совсем, изваяниям грубым подобный.
Часть состава камней, что была земляною и влажный
Сок содержала в себе, пошла на потребу для тела;
Крепкая ж часть, что не гнулась совсем, в костяк обратилась»

Из тех камней, которые кидал Девкалион, получились мужчины, а из тех, что кидала Пирра – женщины:

«Времени мало прошло, и, по воле Всевышних, каменья
Те, что мужчина кидал, внешность мужчин обретали;
А из-под женских бросков вновь женщины в мир возвращались.»

Неизвестно, сколько времени Девкалион и Пирра бросали камни, сколько народа они так воспроизвели.

Этюд Рубенса «Девкалион и Пирра». Рубенс изобразил супругов с покрытыми головами в момент, когда камни они еще продолжают бросать, но из части брошенных уже появились люди. Судя по величине камней, труд был нелегким. Сколько времени могли выдержать такую работу старики (по крайней мере, так их изобразил художник)?

Рубенс, Девкалион и Пирра, 1636 год, 26х42 см, Прадо, Мадрид, Испания. в числе других (одна из 60 картин) украшала Охотничий замок Филиппа IѴ Испанского в окрестностях Мадрида. 

Кто-то из людей еще не поднялся из земли, он еще продолжает барахтается в земле, кто-то еще в детском возрасте, а вот те, кто повзрослее – уже пытаются заниматься продолжением рода в ранее заведенном порядке (художник справедливо полагал, что не могут два старика населить всю землю).

Эта история завершается гимном человеческой стойкости:

«твердый мы род, во всяком труде закаленный,
И доказуем собой, каково было наше начало!»

Эти слова, очевидно, относились к людям, которые образовались из камней. Может быть, и первые поколения этих, если можно так выразиться, «каменных выкидышей» были очень крепкими и сильными. Со временем, из поколения в поколение род человеческий слабел и слабел. И до чего докатился нынче...

Рубенс. «Отцелюбие римлянки». Древняя история или завещание потомкам?

«Одно из самых уморительных проявлений моей любви к папе до сих пор вспоминают со смехом.

Мне года четыре с половиной. Мы стоим в Эрмитаже перед картиной Рубенса «Отцелюбие римлянки». Там изображена молодая цветущая «рубенсовская» женщина, кормящая грудью старика. 

Папа рассказывает мне сюжет - римлянин Кимон был приговорен сенатом к голодной смерти. 

Дочь Кимона, Перо, желая продлить жизнь отца, ежедневно приходила в тюрьму и кормила его своею грудью. 

Необыкновенная преданность дочери заставила судей помиловать Кимона.

Я стою, пораженная, перед этой картиной, долго разглядываю ее, а потом громко и твердо говорю:

- Папа, когда тебя посадят в тюрьму, я тоже буду кормить тебя грудью!

Все, кто были рядом в этом зале, грохнули от смеха.»

Из блогов Интернета

Легенда, изложенная древнеримским историком Валериусом Максимусом, гласит, что Кимон был осужден на голодную смерть. Его дочери Перо разрешили приходить в тюрьму каждый день ухаживать за ним: умывать, давать пить, менять солому… День за днем отец становился все слабее и слабее. Не в силах видеть пытку умирания она решила поддержать его – и дала ему грудь (дочь незадолго до этого родила и кормила грудью своего младенца).

Сколько времени это продолжалось? Никто не знает. Никто не знает потому, что все, написанное об этой истории Валериусом Максимусом, уложилось в три строчки. Можно предположить, что дело было не короткое. Известно, что человек может прожить без пищи месяц. Кимон голодал не день-два. Может быть, что и 2, и 3 недели. Власти ждали его смерти, а Кимон все не умирал. Никто не мог понять причины такой живучести, пока тюремщики не проследили за Перо.

Естественно, они доложили: мол, так и так, смерти Кимона ожидать не приходится, потому что дочь подкармливает его грудью. Как пишут историки, ей это грозило смертью: кормление взрослого грудью приравнивалось к инцесту, кровосмешению. Ее могли осудить и казнить. Перо это знала, но любовь к отцу взяла верх над страхом собственной смерти.

Власти оказались в тупике: с одной стороны – Перо преступница. С другой стороны- с какой благородной целью это делалось: продлить жизнь отца насколько это возможно. При всей жестокости нравов древнего Рима судьи приняли решение освободить Кимона и не наказывать Перо.

(За что осудили Кимона - Валериус Максимус не упоминает. Одно можно сказать определенно, что Кимон был не раб и не простолюдин. Это был патриций. Поэтому его не отправили на съедение зверям, не повесили, не отрубили ему голову. Хотя и патрициев казнили всеми перечисленными способами. Но, видимо, и преступление было таким, за которое полагалась голодная смерть.А может быть, его заслуги перед Римом были настолько значительны и признаны, что его решили казнить «тихой смертью»?

В древнем Риме морили голодом граждан верхних слоев общества, в частности, женщин из семей патрициев. Это могла быть и супружеская неверность, и соучастие в убийстве. Пишут, что весталки, которые потеряли девственность, тоже приговаривались к голодной смерти.

За какое преступление осудили Кимона - не имеет значения. В памяти людей его имя осталось благодаря самоотверженной дочери.)

К этому сюжету художники обращались с момента, когда эта история стала известна. И возможно, до того, как ее записал Валериус Максимус. В Помпеях есть фреска, датированная первым веком нашей эры, на которой изображены Кимон и Перо.

Помпейская фреска 1 в н.э.

Что в этом привлекало художников? Несомненно, готовность к самопожертвованию. Рубенс писал этот сюжет дважды: в 1612 году и в 1630 году.

Первое полотно – это отец и дочь. Тюремная камера в подвале. Изможденный старик в ручных кандалах на земляном полу. Кандалы вделаны в каменную стену. Под ним – солома. Потухший, полубессознательный взгляд. Рядом – молодая женщина, которая поддерживает его и дает ему грудь. На ее лице – страдание. Дочь пытается дать отцу грудь – и ей это не удается, он обессилел.

Рубенс, Отцелюбие римлянки, 1612 год,140x180 cм,

Государственный Эрмитаж, Петербург, Россия

Рубенс, Отцелюбие римлянки. 1612 год, фрагмент

Рубенс, Отцелюбие римлянки, 1630 год, Rijksmuseum Amsterdam, Голландия

Рубенс, Отцелюбие римлянки, 1630 год, фрагмент

На втором полотне появились новые лица - тюремщики в окне, которые наблюдают за происходящим в камере. Перо разговаривает со стражей, она слезно просит дать ее отцу насытиться.

Почему Рубенс вернулся к этому сюжету спустя 18 лет? В биографии художника нет никаких намеков на причину, которая понудила его повторно обратиться к римской легенде. Но в этих полотнах звучит мотив самоотверженной любви к родителям – и это заставляет присмотреться к отношениям Рубенса с матерью (отец умер, когда Питеру было около 10 лет).

При всем том, что Рубенс был великолепный портретист, что он оставил много автопортретов, портретов своих жен и детей, некоторых родственников и родственниц, нет ни рисунка, ни полотна с портретом его матери. Случайность? Вряд ли. Скорее, след глубокого конфликта.

Может быть, что конфликт был вызван недостатком денег, из-за чего Питера, когда он вышел из младенческого возраста (ему было 11 лет), определили в латинскую школу. Фактически убрали из родного дома.

Мать хотела, чтобы он пошел по стопам отца, чтобы он изучал право. Но Рубенс в 14 лет добивается разрешения учиться живописи, работает у художника, как и все ученики, растирая краски и подготавливая холсты. Спустя какое-то время он меняет наставника, затем получает право брать себе учеников, становится членом гильдии художников, признанным художником. К нему приходит известность – и в возрасте 23 лет он уезжает в Италию. На несколько лет. Возвращается в Антверпен только тогда, когда получает известие о тяжелой болезни матери. В живых он ее не застал.

«Отцелюбие римлянки» - как бы исполнение сыновнего долга, своеобразное покаяние. Покаяние в том, что она не получила от него сыновней любви. И картины – завещание всем: давайте родителям при их жизни все, что только можно дать.

Рубенс. «Томирис с головой Кира». Жестокость или справедливость?

Историю Томирис – царицы массагетов - поведал Геродот, древнегреческий историк (484-425 годы до новой эры). Соотнести его рассказы с нынешними знаниями географии и этнографии довольно затруднительно. Тем не менее, его труды хоть как-то описывают те далекие времена.

«Кир (персидский царь – Б.Р.) задумал подчинить массагетов. Эти массагеты, как говорят, многочисленное и храброе племя. Живут они на востоке по направлению к восходу солнца за рекой Араксом напротив исседонов. Иные считают их также скифским племенем.» (здесь и далее – цитаты из Геродота)*.

По Геродоту «с запада Кавказ граничит с так называемым Каспийским морем, а на востоке по направлению к восходу солнца к нему примыкает безграничная необозримая равнина. Значительную часть этой огромной равнины занимают упомянутые массагеты».

«Массагеты носят одежду, подобную скифской... Есть у них обычно также луки, копья и боевые секиры. Из золота и меди у них все вещи. Но все металлические части копий, стрел и боевых секир они изготовляют из меди, а головные уборы, пояса и перевязи украшают золотом. Железа и серебра у них совсем нет в обиходе, так как этих металлов вовсе не встретишь в этой стране. Зато золота и меди там в изобилии.

Если кто у них доживет до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву, а мясо варят вместе с мясом других жертвенных животных и поедают. Так умереть – для них величайшее блаженство.»

«Много было у Кира весьма важных побудительных причин для этого похода. Прежде всего – способ его рождения, так как он мнил себя сверхчеловеком, а затем – счастье, которое сопутствовало ему во всех войнах. Ведь ни один народ, на который ополчался Кир, не мог избежать своей участи.»

К царице Томирис «...Кир отправил послов под предлогом сватовства, желая будто бы сделать ее своей женой. Однако Томирис поняла, что Кир сватается не к ней, а домогается царства массагетов, и отказала ему. Тогда Кир, так как ему не удалось хитростью добиться цели, открыто пошел войной на массагетов.

Для переправы войска царь приказал построить понтонные мосты через реку [Аракс], а на судах, из которых состояли мосты, воздвигнуть башни.

Пока войско Кира было занято этими работами, Томирис велела через глашатая сказать Киру вот что: “Царь мидян! Отступись от своего намерения. Ведь ты не можешь знать заранее, пойдет ли тебе на благо или нет сооружение этих мостов.

Оставь это, царствуй над своей державой и не завидуй тому, что мы властвуем над нашей. Но ты, конечно, не захочешь последовать этому совету, а предпочтешь действовать как угодно, но не сохранять мир.

Если же ты страстно желаешь напасть на массагетов, то прекрати работы по строительству моста через реку. Переходи спокойно в нашу страну, так как мы отойдем от реки на расстояние трехдневного пути. А если ты предпочитаешь допустить нас в свою землю, то поступи так же”.

После этого Кир призвал к себе вельмож, изложил им дело и спросил совета, как ему поступить. Все единогласно сошлись на том, что следует ожидать Томирис с ее войсками здесь, на этой земле.

Присутствующий на совещании лидиец Крез не одобрил, однако, это решение. Он высказал свое возражение в таких словах:

«...если ты допустишь врагов в нашу собственную землю, то вот какая грозит нам опасность: потерпев поражение, ты погубишь всю свою державу. Ведь совершенно ясно, что, одолев тебя, массагеты не побегут в свою сторону, но вторгнутся в твои владения.

В случае же победы над врагом твой успех, думаю, будет вовсе не так велик, как если бы ты победил массагетов в их стране и стал преследовать бегущих. Я хочу сравнить твои преимущества и их: ведь, разбив неприятеля, ты сможешь прямым путем вторгнуться во владения Томирис.

...Так вот, по‑моему, нам следует перейти реку и затем проникнуть в глубь страны, насколько враги отступят, а затем попытаться одолеть их, поступив вот как. Как я узнал, массагетам совершенно незнакома роскошь персидского образа жизни и недоступны ее великие наслаждения.

Поэтому‑то нужно, думается мне, устроить в нашем стане обильное угощение для этих людей, зарезав множество баранов, и сверх того выставить огромное количество сосудов цельного вина и всевозможных яств.

Приготовив все это, с остальным войском, кроме самой ничтожной части, снова отступить к реке. Ведь если я не обманываюсь [в своем суждении], то враги при виде такого обилия яств набросятся на них и нам представится возможность совершить великие подвиги»».

Кир устроил ловушку: он продвинул свои войска на один дневной переход вглубь территории массагетов и остановился. Массагеты перешли в наступление, разбили персов (Кир специально оставил для них самую слабосильную часть своих войск), и тут...

Огромное количество жареной баранины и вина. Соблазн велик, а человек слаб. Они упились и объелись. И уже никакого боевого охранения, никаких дозоров. Так их Кир и одолел. Мало того, он захватил в плен Скаргаписа - сына Томирис. Скаргапис в плену покончил жизнь самоубийством, не желая терпеть позор.

А Томирис шлет Киру новое послание (она еще не знает о самоубийстве сына): «Кровожадный Кир! Не кичись этим своим подвигом. Так вот, послушайся теперь моего доброго совета: выдай моего сына и уходи подобру‑поздорову из моей земли... Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен».

Империя Кира

Река Аракс (Aras)

Массагеты разгромили Кира, сам Кир погиб.

«А Томирис наполнила винный мех человеческой кровью и затем велела отыскать среди павших персов тело Кира. Когда труп Кира нашли, царица велела всунуть его голову в мех.

Затем, издеваясь над покойником, она стала приговаривать так: “Ты все же погубил меня, хотя я осталась в живых и одолела тебя в битве, так как хитростью захватил моего сына. Поэтому‑то вот теперь я, как и грозила тебе, напою тебя кровью”».

Рубенс изобразил торжество Томирис: голову Кира погружают в чашу с кровью (здесь - отступление от рассказа Геродота, нарисована чаша вместо бурдюка).

Рубенс писал этот сюжет дважды. Более позднее полотно – красочнее, богаче и, пожалуй, сильнее подчеркивает смысл происходящего. На нем присутствуют дети и вельможи разных рангов. Царица как бы дает урок твердости и тем, и другим. Она демонстрирует и свою силу, и свою жестокость по отношению к врагам. Для детей это – наказ, как надо действовать. Для вельмож – предупреждение о том, что их ждет, если они взбунтуются против царицы.

Рубенс, Томирис с головой Кира, 1622 год, 205х361 см, Музей изящных искусств, Бостон, США

Рубенс, Томирис с головой Кира, 1620 год, 263х199 см, Лувр, Франция

Как пишет «Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства», «этот жестокий сюжет художники использовали в качестве аллегории правосудия, неизбежного возмездия за зло, обман, предательство. Городские магистраты заказывали картины на этот сюжет для размещения их в залах суда. Теологи приводили историю Томирис и Кира как "параллель" ветхозаветной истории Юдифи и Олоферна, а образ царицы, мстящей жестокому царю, рассматривали в качестве прообраза Девы Марии, побеждающей Сатану».

(В евангелиях не говорится о том, что дева Мария вступала в борьбу с Сатаной. Но легенда, возникшая в XIII веке в Византийской империи и ставшая популярной в Западной Европе, рассказывает о юноше по имени Теофил, состоявшем на службе у епископа. Он продал душу дьяволу и сделал быструю карьеру, потом раскаялся и обратился за помощью к Марии, которая отобрала расписку Теофила у дьявола. Отсюда - мотив о Марии как о защитнице христиан и победительности Сатаны.)

Рубенс, Рем и Ромул. Что для художника Рим?

Рубенс, Рем и Ромул, 1612 год, 213х212 см, Капитолийский музей, Рим, Италия

Два пухленьких малыша рядом с волчицей: один тянется к птичке, которая несет ему в клюве веточку ягод, второй припал к соску («...больше доверия заслуживает рассказ о том, что не только волчица кормила молоком оставленных матерью Ромула и Рема, а еще и дятел часто подлетал и приносил им пищу..» Плутарх, Римские вопросы.).

Слева – то ли труба, то ли сосуд, из которого изливается поток, в потоке - рыбки. Спиной к сосуду – полуобнаженный мужчина с венком на голове. Рядом светится миловидное женское лицо. Волчица лежит спиной к дереву, из-за которого выглядывает человек крестьянской внешности. На ветке – спаривающиеся птицы. Над холмистой равниной светлое, облачное небо. На горизонте – горы.

Малыши обозначены ярким пятном, они – центр. Это очень знаменитые близнецы – Рем и Ромул. Это – основатели Рима. Женщина на заднем плане – несчастная мама близнецов Рея Сильвия. А мужчина в венке и сосуд – символы реки Тибр, на которой стоит Рим.

Почему Рея Сильвия несчастная и почему ее близнецов выкормила волчица? Это довольно запутанная история, связанная с правом на наследование. Если не вдаваться в подробности: ее дядя хотел быть царем вместо отца Реи Сильвии. И стал им. А чтобы у него не было других претендентов на царство, Рею Сильвию этот добрый дядя не убил сразу, а заставил посвятить себя богине Весте, стать весталкой. Весталкам запрещалось выходить замуж (и рожать, соответственно) тридцать лет. Когда кончался этот срок, женщина теряла способность рожать детей (тогда, в древности, так думали – и как ошибались!).

Представьте себе, Рея Сильвия вытерпела только четыре года. А потом вдруг она рожает близнецов! И рассказывает всем, что ее уговорил (или соблазнил, если вам будет угодно) не кто-нибудь, а сам бог войны Марс.

Рубенс, Марс и Рея Сильвия, 1617 год, 208х272 см, Liechtenstein princely collection, Вена, Австрия

Вот этот момент соблазнения и ухватил Рубенс. Мужчина настроен довольно решительно, даже очень напористо (как-никак - бог войны!). А женщина якобы умоляет его, чтобы он оставил ее, что она дала обет невинности и все такое. Но купидончики, которые путаются у них под ногами, стараются сделать свое дело: разоблачить их обоих, то есть попросту – раздеть. И все это происходит на фоне храма Весты, у ее алтаря, на котором горит огонь.

Рея Сильвия родила. Ее разъяренный дядюшка велит близнецов убить. Но милосердный слуга положил их в корзину и спустил корзину в Тибр. Рея Сильвия оказалась в той же реке.

Близнецы выжили: корзину вынесло на косу, где находится Палантинский холм, и где впоследствии братья заложили вечный город – Рим. Они были подобраны волчицей, которая их выкормила. А потом на них наткнулся царский пастух, жена которого вырастила сирот. Изображенные на картине птички – это священные для Рима дятел и чибис. Священные потому, что они вместе с волчицей заботились о близнецах.

Рубенс, «Рем и Ромул», фрагменты

Дятлы 

Чибис

Рея Сильвия почему-то оказалась брошенной Марсом, он ей больше не интересовался (о, мужчины!), но ее подобрал речной бог Тиберин. Что было потом с этой парой – неизвестно. А о Реме и Ромуле есть продолжение легенд.

На этих полотнах – основные моменты, которые предшествовали основанию Рима: зачатие близнецов и вскармливание их волчицей.

Что же для Рубенса Рим? Это не праздный вопрос. Может быть, что здесь – ответ: почему в картинах Рубенса так много персонажей из мифов и произведений древних авторов.

Начнем с детства художника. В одиннадцать лет он был определен своей мамой в латинскую школу. Мама хотела, чтобы сын стал юристом. И сын учился. Учился, между прочим, латыни, древнегреческому (вероятно). Провел он в этой школе достаточно времени, чтобы потом свободно писать на латыни (следовательно, и читать!). Через три года, в четырнадцать лет, Питер начинает свой путь художника.

Видимо, Рубенс был очень способным, очень талантливым ребенком (вундеркиндом, если так понятнее). Он за короткий срок освоил технику живописи, стал не только известным, но и популярным у себя во Фландрии и за ее пределами. Именно это дало ему возможность выехать в Италию на службу в качестве придворного живописца в Италию, к герцогу Мантуи.

Уже тогда, в возрасте 24 лет, судя по письмам современников, он был не просто образованным человеком. Он был эрудитом, который прекрасно разбирался в древностях. По службе ему приходилось не только писать новые полотна, но и копировать произведения старых мастеров (копии ему заказывал его работодатель, герцог Мантуанский).

Слава Рубенса привела к тому, что у герцога просили разрешения на приезд Рубенса для выполнения копий, для оформления соборов. Таким образом, после теоретического образования в Антверпене Рубенс как бы прошел художественную практику в вечном городе, в котором древности встречались (и встречаются) буквально на наждом шагу.

Образовалась своего рода гремучая смесь теории и практики. Она проявилась полностью в мифологических картинах Рубенса. Но это – только часть его потенциала. В тех случаях, когда ему надо было писать картины с прославлением монархов, он как бы выпускал джина из бутылки: на его полотнах самым замысловатым образом переплетались все олимпийские и римские боги и богини. Прекрасное знание греческой и римской мифологии, истории и искусства - фундамент его произведений.

Вернемся к детству Рубенса. Мог ли десятилетний ребенок оценить последствия своих занятий в школе? Он просто учился, он поглощал то, что ему давали. В итоге получился художественный гений, до сих пор непревзойденный никем.

А теперь из семнадцатого века вернемся в двадцать первый, в современность. Сколько причитаний приходится слышать от родителей о том, что в школе (в техникуме, в институте) дети тратят огромное количество времени на совершенно ненужные предметы! А разве ребенку (студенту) дано знать, как будут работать его знания в будущем?

Нельзя сказать, что система образования безупречна, что там нечего исправлять. Всегда найдется, что улучшить. Но по этому поводу есть такая байка: мама – кандидат наук, папа – доктор наук, а внука в институт готовит бабушка, у которой за плечами – 4 класса церковно-приходской школы.

Бесспорно одно: латинская школа дала не только вырастила в мальчике Питере интерес к древней истории, но и дала возможность глубоко познать древний мир. А Рим с его богами и легендами сделал из Рубенса «короля живописцев».