Рубенс, Венера и Адонис

Венера влюбилась! Да еще как! Бросила все:

             «Смертным пленясь, покидает она побережье Киферы.

             Ей не любезен и Паф, опоясанный морем открытым,

             Рыбой обильнейший Книд, Амафунт, чреватый металлом...»

  (Далее - все цитаты из "Метаморфоз" Овидия)

Мотается за своим возлюбленным:

           «На небо тоже нейдет; предпочтен даже небу Адонис.

            С ним она всюду, где он.»

Носится с ним везде, вместе с ним охотится:

           «С ним по горам и лесам, по скалам блуждает заросшим...

            Псов натравляет сама...»

Даже облик свой изменила – одевается, как богиня охоты Диана:

            «С голым коленом, подол подпоясав по чину Дианы»

Надо отметить, что охотились они (Венера и Адонис) на  дичь, которая убегала, а не нападала. Эта деталь характеризует нашего героя – он не настолько храбр и силен, чтобы связываться с хищниками. Юноша скорее изнежен, чем мужествен.

Венера его наставляет:

          "Быть храбрым с бегущими должно, -

            Юноше так говорит, - а со смелыми смелость опасна.

           Юноша, дерзок не будь, над моей ты погибелью сжалься!

            Не нападай на зверей, от природы снабженных оружьем...

           Молнии в желтых клыках у жестоких таятся кабанов,

            Грозно бросается в бой лев желтый с великою злостью...

           Их ты, о мой дорогой, а с ними и прочих животных,

            Не обращающих тыл, но грудь выставляющих в битве,

            Всех избегай.»

Ей не нужна сила, мужественность, храбрость. Ей нужна красота, любовь, ласка:

            «... тенью своей приглашает нас тополь соседний;

            Ложе нам стелет трава. Прилечь хочу я с тобою

            Здесь, на земле!" И легла, к траве и к нему прижимаясь.

            И, прислонившись к нему, на груди головою покоясь...»

Адонис безразличен: не он добивается, его добиваются. И действий у него никаких. Он и присутствует, и как бы его нет: ни слова, ни полслова.  Эта странность была подмечена Вильямом Шекспиром. В его истории  Адонис  хоть что-то говорит, но делает...

                   «Едва лишь солнце, лик явив багряный,

                    С зарею плачущей простилось вновь,

                    Охотиться Адонис стал румяный:

                    Любил он травлю, презирал любовь.

                    Его, спеша, Венера настигает,

                    Как волокита дерзкий, обольщает

                    И говорит: «О, лучший цвет полей,

                    Меня прекрасней втрое, несравненный,

                    Румяней роз, белее голубей,

                    Укор для нимф, прелестней плоти тленной;   

                    Природа предрекла, создав тебя:

                    Лишь ты умрешь, погибнет мир, любя.»»

Это – словесное вступление. А дальше – Венера переходит в атаку:

                    «Тут, влажной завладев его рукою,

                    Сил воплощеньем жизненных, она

                    Целебной для богинь росой земною

                    Ее зовет, дрожа, возбуждена.

                    Желанье множит силы опьянелой:

                    Его с коня она срывает смело.             

       

                    В одной руке ее была узда,

                    И привлекала юношу другая...»

Требуется некоторое пояснение к словам «Целебной для богинь росой земною ее зовет...»: влажность руки (по понятиям тех еще времен) знаменовала обилие жизненных сил. «Желанье множит силы опьянелой» - Венера опьянела от чувств.

Что делает Адонис?

                    «Краснеет он с досады и стыда,

                    К такой игре охоты не питая.»

Ни в легенде, ни у Шекспира нет намека на то, что Адонис был любовником какого-либо мужа (или наоборот). Просто – он холоден:   

                    «Она, как уголь пламенный, красна,

                    Он красен от стыда, но кровь хладна.»

А Венера идет напролом:

                   «На сук обломанный вмиг намотала

                    Венера повод (как любовь спешит!);

                    Привязан конь; она стараться стала

                    Связать и всадника, что с ног уж сбит,     

                    Как бы сама хотела быть им сбитой»

И вот, она добилась своего:

                   «Лишь он упал, простерлась и она;

                    Им были локти, бедра их опорой;

                    Вот треплет по щеке его, нежна;

                    Он хмурится, браниться стал, но скоро

                    Ему смыкает поцелуй уста:

                    "Браниться будешь, не откроешь рта".»

Она просто ненасытна:

                    «Как перья птицы, мясо клювом рвет

                    Терзаемая голодом орлица

                    И, поглощая все, крылами бьет,

                    Пока не стихнет голод или птица, -

                    Так лоб она целует, щеки, бровь,

                    И, только кончит, начинает вновь.»   

И вновь продолжается бой:

                    «Так в зной не жаждал путник свежих вод,

                    Как жаждала она своей услады:

                    Спасенье видит, но его неймет;

                    Пылает вся среди речной прохлады.

                    "О, сжалься, - восклицает, - мальчик злой!»

Адониса не расшевелить.  Она снова докучает ему:

                   «Иль стыдно целовать? Зажмурься снова,

                    И я зажмурюсь, - станет ночь тотчас:

                    Двоих лишь услаждать любовь готова;

                    Играй же смело,- не увидят нас...»

Адонис устал, он хочет уйти. Венера бросает ему упрек:

                    «Нет, ты не муж, хоть мужествен на вид:

                    Муж и без просьбы ласками дарит».

И вновь она пытается его соблазнить своими прелестями:

                   «Я - сад, ты - мой олень; ищи услады

                    Где хочешь, - на горе и под горой.

                    Когда ж холмы тебя не утоляют,

                    Спустись туда, где родники пленяют.

                    В пределах этих мало ли услад?

                    Прелестный дол, высокая равнина,

                    Холмы округлые, а в дождь и в град

                    Тебя укроет в зарослях ложбина.»

Адонис  никак не загорается:

                    «Уходит время, прочь стремится милый,

                    Из рук ее он рвется, как из пут.

                    "О, сжалься! Приласкай!" - она взывает;

                    Но, вырвавшись, к коню он убегает.»

Адонис уходит, Венера улетает. На Адониса нападает кабан, ранит его. Венера спешит назад, но поздно.  

                   «Венера взглянет - бледен милый рот;

                    Руки коснется - та похолодела;

                    И на ухо шептать ему начнет,

                    Как будто внемлет скорбной речи тело;

                    Она поднимет веки милых глаз:

                    Там - две звезды, чей свет, увы, погас!

                    Два зеркала, в которые Венере

                    Глядеться приводилось столько раз,        

                    Утратив дар, им сродный в высшей мере,

                    Не отражают ничего сейчас!

                    "О диво! - молвит. - Этот мир ужасен;

                    Ты умер в нем, а день, как прежде, ясен.»

Смерть Адониса выглядит несколько иначе в «Метаморфозах» Овидия: 

            Тут из берлоги как раз, обнаружив добычу по следу,

            Вепря выгнали псы, и готового из лесу выйти

            Зверя ударом косым уязвил сын юный Кинира.

            Вепрь охотничий дрот с клыка стряхает кривого,

            Красный от крови его. Бегущего в страхе - спастись бы! -

            Гонит свирепый кабан. И всадил целиком ему бивни

            В пах и на желтый песок простер обреченного смерти!

Венера, которая еще была в полете, возвращается:

            С упряжью легкой меж тем, поднебесьем несясь, Киферея

            Не долетела еще на крылах лебединых до Кипра,

            Как услыхала вдали умиравшего стоны и белых

            Птиц повернула назад.

Она в горе – любимого больше нет в живых:

             С высот увидала эфирных:

            Он бездыханен лежит, простертый и окровавленный.

            Спрянула и начала себе волосы рвать и одежду,

            Не заслужившими мук руками в грудь ударяла,

            Судьбам упреки глася, -

Она обращается к царице подземного царства Персефоне:

            «Но не все подчиняется в мире

            Вашим правам, - говорит, - останется памятник вечный

            Слез, Адонис, моих; твоей повторенье кончины

            Изобразит, что ни год, мой плач над тобой неутешный!»

Рубенс, Венера и Адонис, 1614, 83x91 см, Эрмитаж, Петербург, Россия

На картине Рубенса – расставание. Адонис пытается уйти. Венера обхватила его за шею, сцепила руки. Амур тоже против: виснет на Адонисе, ноги Амура болтаются в воздухе. Адонис пытается снять с себя руку Венеры  (такое впечатление, что колесница служила им ложем, и Адонис, пытаясь уйти, буквально на себе вытянул Венеру из колесницы).

(Рядом с Адонисом – собаки: две борзые, а третья, которая угрожающе смотрит с полотна – вероятно, гончая Тальбота; этой породы уже нет.)

Рубенс, Венера и Адонис, фрагмент "Гончая Тальбота"

Рубенс, Венера оплакивает смерть Адониса (Венера, Купидон и три грации), 1614, 212x325 см, музей Израиля,  Иерусалим

На полотне Рубенса «Венера оплакивает смерть Адониса» Венера сидит в изголовьи. Купидон в отчаянии снимает с себя колчан со стрелами. На черном фоне проступает зловещая морда не то медведя, не то волка (слева от фигуры Венеры). Венера разговаривает со своим возлюбленным, как с живым: «Кровь же твоя обратится в цветок». 

И здесь происходит чудо:

                    «Тут отрок, что пред ней лежал убитый,

                    Как легкий пар, растаял и пропал;

                    Из капель крови, на землю пролитой,

                    Возник цветок, лилейно бел и ал,

                    Ланиты бледные напоминая,

                    Чью белизну кропила кровь, пятная.» (Шекспир, «Венера и Адонис»)

Вот этот цветок «адонис» (или горицвет) - память о любви богини к смертному.

(Может быть, во времена Шекспира адонис выглядел по-другому. А может быть, поэт пожертвовал прозой жизни во имя поэзии.)

Рубенс. Венера, Марс, Адонис

Припомните, когда и по какому поводу вы впервые услышали слово «Венера»? Скорее всего, это было связано с небом, со звездой. Очень может быть, что вы до сих пор не знаете, как ее найти на небе, но имя «Венера» прочно связано с астрономией. Очень может быть, что до сих пор вы не знаете, что Венера – не звезда, а планета. Зато вы точно знаете (если можете, вспомните – с какого момента?) о связи этого имени с тем чувством, которое движет Вселенной – с любовью.

Рубенс, Венера перед зеркалом.1615, 124х98 см, Liechtenstein Museum, Vienna, Австрия

Венера - богиня любви в римском пантеоне богов. Венера, если можно так выразиться, римская копия греческой богини Афродиты. Вот одна из версий появления Афродиты: «Когда Крон искалечил своего отца Урана, кровь, упавшая в море, образовала пену. Из нее родилась Афродита, самая привлекательная из богинь. Увидев деву, грациозные оры набросили на ее прекрасное тело нетленное одеяние, украсили благоуханные волосы тонко сработанной золотой диадемой, продели в ушные проколы жемчужные серьги, обвили смуглую шею золотым ожерельем и только после того повели на Олимп, к бессмертным богам.

Склонились небожители перед мощью и красотой Афродиты... Среди смертных же не оказалось никого, кто мог устоять перед Афродитой. Как только они увидели ее, что-то шевельнулось в их душах. Бродившие поодиночке, как попало, они соединялись в семьи, ибо пока не было Афродиты, не было любви и привязанности друг к другу...»

Как и прочие смертные, Рубенс любил и был любимым. Можно сказать, он просто обожал женщин, он обожествлял их. И делал это так, как отпущено художнику – он их рисовал. Венера – «самая привлекательная из богинь», поэтому он пытался передать в ее изображениях свое представление об идеальном женском теле. И он делал это в разных вариантах: «Туалет Венеры», «Венера перед зеркалом», «Венера и Адонис».

Рубенс. Венера, Марс и Эрот, 195х133, Dulwich Picture Gallery, Лондон, Англия

Естественно, Рубенс не мог обойти стороной ее (Венеры) семейные дела. Мужем Венеры был не кто-нибудь, а Марс, бог войны. Марс – это тоже «римский вариант» греческого бога Ареса.

«Одно имя Ареса вызывало у греков ужас... Боги и люди презирали этого жестокого и неистового бога брани. Он был так не похож на других небожителей, мудрых и рассудительных. Для Ареса война была смыслом существования, и он никогда не задумывался над тем, справедлива она или нет. Обезумев при виде крови, Арес убивал всех без разбора, правых и виноватых.»

Тем не менее, любовь зла. И Венера, богиня любви, связалась с Марсом и даже родила от него. У этой пары появился очень милый ребенок - Эрот. Его непременные принадлежности – лук и стрелы. Он всегда рядом с мамой – Венерой. Мало того, он помогает ей в ее собственных любовных делах.

На полотне - семейная сцена. Раздетая женщина правой рукой поддерживает грудь, как бы предлагая ее пухлому младенцу с крылышками, который сидит на краю кровати (одной половинкой, а вторая опирается на щит). Мужина в доспехах на заднем плане смотрит на эту сцену, его взгляд обращен на грудь, которую мамочка дает своему дитяти. На лице не то сожаление, не то усталость. О чем может жалеть рыцарь? Вероятно, о том, что ребенок отнимает у него время супруги (и не только время).

Мама смотрит на ребенка с наслаждением, ребенок на маму – с радостью, в предвкушении удовольствия.

Можно было бы подумать, что перед нами сцена из жизни рыцаря: ему надо уходить на службу, а тут еще и младенец! Отнимает любимую игрушку! Но крылышки за спиной, лук и колчан со стрелами на полу говорят о том, что этот младенец – Эрот, рыцарь – Марс, а женщина - Венера. (Эрот - это летающий божок, который выпускает свои стрелы в кого попало. И вот в кого попало – тот влюбляется.)

Марс – бог жестокой, несправедливой войны – не создан для семейной жизни. Вообще, никто не знает, как у него с Венерой получился такой милый малыш. Марса все время что-то тянет воевать. И если в мирное время, которое иногда случается у него, рядом с ним находится его не очень верная подруга Венера, то в военных делах его сопровождают разные фурии. Эти злые существа женского рода вьются вокруг его головы и в тот момент, когда он рядом с Венерой. Справа от зрителя, в верхнем углу видны смутные очертания такой противной фурии.

На щите Марса тоже изображена какая-то страшилка, ее назначение – пугать врагов, вселять в них ужас. (В этом – какое-то скрытое противоречие: богу как бы не нужны ни доспехи, ни щит). Фигура бога – на фоне красного полотнища. Красный цвет, цвет тревоги, цвет пожаров и крови – всего того, что несет война.

А вот картина тревожная, даже трагическая. Марс уже не управляет собой, он идет воевать. Уходит, бросает Венеру, рвется куда-то с окровавленным мечом. Для этой картины не нужно фантазировать: Рубенс оставил подробное описание.

Рубенс, Ужасы войны, 1637, 206х342 см, Galleria Palatina (Palazzo Pitti), Florence, Италия

«Главная фигура - это Марс, который выходит из открытого храма Януса (который, согласно римским обычаям, в мирное время был заперт) и шествует со щитом и окровавленным мечом, угрожая народам великими бедствиями и не обращая внимания на свою возлюбленную Венеру, которая, окруженная амурами и купидонами, силится удержать его ласками и поцелуями.

С другой стороны фурия Алекто, с факелом в сжатой руке, увлекает Марса. Рядом с ними неразлучные спутники войны - Голод и Чума. На землю повержена ниц женщина с разбитой лютней, это - Гармония, которая несовместима с раздорами и войной. Мать с младенцем на руках свидетельствует, что изобилие, чадородие и милосердие страдают от войны, развратительницы и разрушительницы всего.

Кроме того, там есть еще зодчий, упавший со своими орудиями, ибо то, что мир воздвигает для красоты и удобства больших городов, насилие оружия разрушает и повергает ниц. ...на земле под ногами Марса книга и рисунки; этим я хотел указать на то, что война презирает литературу и другие искусства.

Скорбная женщина в траурной одежде, под разодранным покрывалом, без драгоценностей и каких-либо украшений - это несчастная Европа, которая уже столько лет страдает от грабежей, насилий и бедствий всякого рода, вредоносных для каждого из нас и потому не требующих объяснения. Ее отличительный знак - земной шар, поддерживаемый ангелом или гением и увенчанный крестом, символом христианского мира.»

( Картина была заказана придворным художником Марии Медичи Юстусом Сустермансом (1597-1681), и это объяснение было сделано для него.)

Но вот Марс навоевался и возвращается домой (правда, неизвестно, где его дом; так же, как и дом Венеры). Похоже, что это – кузница. На стене цепи, крючки, на полу – кронциркуль, клещи, какие-то воротки... Свалены в кучу доспехи, оружие, Эрот стягивает с Марса перевязь , Венера (уже без ничего) снимает с любимого шлем. Остались в стороне пушки, барабаны... Любовь победила! Пока. Пройдет немного времени – и Марса снова потянет на военные подвиги.

Рубенс, Возвращение с войны (Марс, разоруженный Венерой), 1610, 127х162 см, J.Paul Getty Museum, Los Angeles, USA

А пока он воюет, Венеру будет ублажать прекрасный Адонис.
Молодого бога держит за ногу Эрот: сын хочет, чтобы Адонис остался, не покидал его мать (пример сыновней любви!). Адонис уходит на охоту – и погибает от раны. Его бедро протаранил кабан, Адонис умер от потери крови (видимо).

Рубенс, Венера и Адонис, 1630 год, 197.5 x 242.9 cm, Метрополитенмузей, Нью-Йорк, США

Рубенс, Венера и Адонис, 1614 год, 83х91 см, Эрмитаж, Петербург, Россия

Рубенс, Венера оплакивает Адониса, 1614 год, Музей Израиля, Иерусалим

Венера оплакивает Адониса. А дальше – никаких сведений о том, что с ней стало. Известно только, что Венера до сих пор остается символом неземной красоты.

Рубенс. «Холодные» Венеры. А почему их три?

"Sine Baccho et Cerere friget Venus" – цитата из древнеримского автора, которая дословно переводится так: «Без Бахуса и Цереры – Венера холодна». И есть даже несколько картин старых мастеров на эту тему.

У Рубенса – не меньше трех: «Венера и Амур у костра», «Холодная Венера» и «Вакх, Церера, Амур и Венера».

Рубенс, Венера и Амур у костра.. 1614 год, 

Dulwich picture gallery, UK

Вот первая. Амур собрал хворост, разжег костер, греется. Венера тоже замерзла, выставила левую руку к огню, чтобы согреть.

С человеческой точки зрения все нормально: замерзли, развели костер, сидят и греются. Правда, непонятно, почему на них нет одежды, нелогично. И даже то, что есть, не используется, можно было бы закутаться и поплотнее. (На лице Венеры читается вопрос: «Как дальше жить?»)

А вот с точки зрения божественной все, происходящее на картине – полный бред. Ну, как может богиня замерзнуть? Она же богиня! Да и Амур – не байстрюк какой-нибудь, он – сын Венеры и Марса, он – бог (хотя и не такой большой, как его папа). Ему тоже как бы не личит мерзнуть или страдать от жары. И уж тем более, этот вопрос на лице! У богини не должно быть таких проблем!

Рубенс, Холодная Венера, 1614 год, 142х184 см, Koninklijk Museum voor Schone Kunsten, Antwerpen, Бельгия

Вот вторая картина. То ли Венера с Амуром еще не собирали ветки для костра, то ли костер уже сгорел (ночь на дворе). Венера, видимо, слегка разогрелась, поэтому скинула с себя покрывало, а вот Амур – совсем закоченел. И даже тряпочка, которую Венера на него накинула, не помогает. Мерзнет малыш жестоко. 

И тут появляется сатир, который принес Венере для разогрева афродизиаки: виноград, инжир, что-то еще. Его левая рука как бы тянется к голове Венеры (погладить хочет, наверное, приласкать). А богиня отвернулась, и смотреть на него не хочет: «Надоело все!»

Рубенс, Холодная Венера, фрагмент «Замерзающий Купидон»

Третья картина. Здесь Церера (слева) держит в руках корзинку с виноградом, Вакх (на этой картине он изображен красивым юношей) дает Венере чашу с вином, а Амуру – чтобы он не мешал – протягивает кисть винограда. 

Уже никто не мерзнет, все обнажены почти полностью. Только что на Вакхе леопардовая шкура – символ вакханалии. Церера смотрит на Венеру строгим взглядом, как бы спрашивая: «Ну, что ты ждешь? Пей!». Венера уже почти согласна, вот-вот выпьет, чего с надеждой ожидает Вакх. Интересно, а что будет потом, когда Венера выпьет? Разгорячится?

Что же это все-таки значит? Как это истолковать, не используя имена древнегреческих богов (которые в данном случае только путаются под ногами)?

Про Бахуса – все ясно, это бог пьянства и разгульного веселья. С Венерой тоже как бы нет проблем – любовь, и больше нечего к этому добавить. Амур – сын и верный спутник Венеры, стрелы которого поражают всех и вся. Остается выяснить, что в этой компании значит Церера.

Рубенс, Венера, Купидон, Вакх и Церера, 140х200 см, 1612, Государственные музеи (Staatliche Museen), Кассель, Германия

Общепринятое толкование – богиня плодородия. Если вы откроете нашу любимую Википедию (имеется в виду русская версия), то прочитаете: «она считалась покровительницей урожая и плодородия». И все бы ничего, но как-то ни урожай, ни плодородие в комплект с Бахусом, Амуром и Венерой не втискиваются.

Откроем английскую версию: «goddess of agriculture, grain crops, fertility and motherly relationships». Этот текст переведен только наполовину: «богиня земледелия и зерновых культур». Остались непереведенными три слова: «fertility and motherly relationships». «Motherly relationships» - здесь вроде бы все ясно – материнская опека, материнская забота. Загадка – в слове fertility.

Одно из множества значений – способность к зачатию. Звучит как-то по-канцелярски, научно. Если это сочетание поставить в текст перевода латинской цитаты, получится нечто неудобоваримое: «Без Вакха и без способности к зачатию Венера холодна». Как же изложить нормальным русским языком то, что донес до древних римлян писатель? Неужели не найдется точное (и приличное) выражение для этого случая?

Может быть, так: «Без вина и способности к зачатию Венера холодна»? Нет, не звучит. Или еще вариант: «Без пьянки и способности к зачатию любовь останется холодной»? Нет, это еще хуже. Может быть, так: «Без хлеба и вина любовь холодна»? При чем здесь хлеб (этот перевод есть на одном из сайтов)? Видимо, переводчик цитаты не знал, что Церера – еще и богиня желания.

Я предлагаю такой вариант: «Без желанья и вина любовь скучна и холодна». Кажется, это ближе к сути дела. И слово «любовь» в данном конкретном случае – это физический процесс, не умственный, не чувственный.

Все картины написаны приблизительно в одно время – 1612-1614 год. Что заставило Рубенса обратиться к этой теме, да еще и неоднократно? Что происходило в жизни Рубенса в те далекие времена?

Нет никаких сомнений в том, что эти полотна – отголоски личной жизни художника. И не только семейной, того времени, когда были написаны картины, но и прежней, холостой. Может быть, уже не было той страсти, которую он испытал в холостяцкие времена. А чем иначе объяснить неукротимое желание вернуться к мотиву «холодная Венера»?

Иллюстрация из книги, изданной в 16 веке.

 Над картинкой надпись на латыни: 

«SINE CERERE ET BACCHO FRIGET VENUS».

PS Текст, который сопровождал приведенную выше картинку: «Скажи, Венера со своим Купидоном: почему вы греете свои руки и ноги? Или это потому, что красноречивый Вакх не может вам помочь и нет здесь неопрятной Цереры? Там, где царствует трезвость, исчезает разврат и не досаждают добропорядочным людям. Там, где процветает пьянство и излишества, женская распущенность становится отвратительнее войны.»